Ну вот не умею писать конкретные заявки, честное слово, это почему-то задает какой-то повелительный тон в моей голове. Меня же гораздо больше интересует раскрытие твоего персонажа именно так, как его чувствуешь ты, ведь если ты любишь Ану так же сильно, как люблю ее я, то обязательно ей загоришься и игра уже потечет сама собой. Главное требование — не бояться выходить за рамки тех двух с половиной строчек, что известны из заданного канона, мне хочется по твоему письму ощущать ее... живой, что ли. Не картонной. В остальном я открыт хоть не для всего, но для многого. И да, оговаривается сразу — заявка не в пейринг, потому что мне гораздо более импонируют их поистине семейные крепкие отношения, а не лишняя романтика, которой я, хоть убей, здесь не чувствую. Что же можно сказать о сюжетных планах? Они у нас есть. Размытые, конечно, так как из «хороших парней» здесь один только я, черт подери, но лично тебя я без игры ни в коем случае не оставлю.
Вдохновения и творческих сил тебе; и если будут какие-либо вопросы, то гостевую я держу в прицеле.

Никто из нас троих никогда не думал о том, что после смерти все еще будет слышен глухой топот наших огрубевших сапог; никто и не подозревал, что, казалось бы, законченная когда-то война будет грызть изнывающее тело угасающего человечества по сей чертов день. Мир трагически нас утратил, присыпал толщей земли и забыл – мир движется дальше, как ни в чем не бывало, в то время, когда мы остановились на мертвой точке и вряд ли когда-либо ее покинем; она наша крепость и теплый очаг. Джек Моррисон, Ана Амари и Габриэль Рейес – имена совершенно пустые и ничего уже вовсе не значат, они навеки  остались присыпанным пылью набором букв на треснувших погребальных плитах; Джек Моррисон, Ана Амари и Габриэль Рейес – мертвы, в то время как призраки их ходят по этой земле и руки у них по локоть в крови.

Темные, словно смоль волосы и поверх аккуратный берет, вечно до хруста выглаженная форма и Уаджет, сияющий у зоркого глаза – ты идеальный солдат, строгий командир и заботливый лидер.  Ты – твердыня, неприступная и непоколебимая, титанически стойкая, ты то, что скрепляло узами несоединимое; ты – точка пересечения между противоположными берегами. Ранее я не задумывался о том, что, возможно, единственное не позволяющее сойти мне с ума во времена заката дела всей нашей жизни – это твоя маленькая рука, аккуратно падающая мне на плечо. Все будет в порядке, – из тишины кабинета доносится, – мы все делаем так, как нужно. Жаль, что это ни к чему, в принципе, и не привело. Да, раньше я не задумывался, что каменная уверенность от меня исходящая жила лишь потому, что мою спину всегда крыл твой чуткий прицел – такова моя глупая опрометчивость.

Мы не коллеги, мы не друзья – мы семья, – мне правда всегда так казалось. Те люди, что друг за друга горой, те, что свою кровь прольют, если это понадобится. Мы рожденные в пылу бесконечного боя, закаленные в инфернальных криках врагов и погрязшие в болоте грехов смертельных; не убий, так говорят, но что поделать, когда это наша работа и ныне главная заповедь – убивай, только лишь защищая. Сложно не упасть за черту прямиком в лапы тьмы, когда танцуешь на ее краю всю свою чертову жизнь.

Да, никто из нас троих никогда не думал о том, что после смерти все еще будет слышен глухой топот наших огрубевших сапог; никто и не подозревал, что жизнь попытается нас сожрать, прожевать и выплюнуть – пустых, ослабших, вынужденных воссоздавать все утраченное по кускам. Но, как говорится, старых солдат не так просто убить.